Блудные братья - Страница 92

— Расскажите мне про этого негодяя! — потребовал Кратов.

— Это не смешно, Константин.

— А разве я смеюсь? Если так будет продолжаться, я зареву вместе с вами…

— Он появился после одного моего концерта на Титануме. Он был невыносимо красив… В нем было нечеловеческое достоинство. И от него исходила волна детской любви, на которую хотелось ответить. Он подарил мне какие-то удивительные цветы… я таких не видела ни прежде, ни после… они стояли в вазе почти месяц, пока не завяли… и вот это кольцо. — Озма слабо шевельнула безымянным пальцем левой руки. — Он попросил называть его «Шорти», то есть — «коротышка» по-английски, и ничего более не подходящего этому доброму и прекрасному великану нельзя было придумать. Мы провели вместе фантастическую ночь…

— А наутро он исчез, — докончил Кратов.

— Угу. Может быть, это пушистик в человеческом облике приходил меня навестить? Убедиться, что со мной все хорошо?

— Все-таки ваш пушистик был кошкой, — сказал Кратов. — Только это была очень добрая и умная кошка. Все кошки умные, но по-своему, по— кошачьи, отчего мы их не всегда понимаем. Вам встретилось редкое исключение: кошка умная по-человечески.

— На Магии очень мало кошек, — шмыгнула носом Озма. — Я вот сейчас думаю: может быть, это был дорадх?

— Угу, — глубокомысленно промычал Кратов. — Легели мимо эхайны и обронили дорадха… Это была кошка или какой-нибудь местный зверек. Что, у вас не бывает ручных зверьков?

— Отчего же, — сказала Озма. — Ппюмигер, у которого перья растут сквозь чешую. И он ест все, что добрые люди выбрасывают, этакая ходячая система утилизации отходов. Согласитесь, что не очень-то его погладишь по головке. И уж ни за что не пустишь к себе под одеяло!

— Пожалуй, — согласился Кратов. — А вы слыхали про домовых?

12

Глубокой ночью, когда Озма давно уже утихомирилась в своей спаленке (то есть перестала капризничать, перебирать блюда за небогатым ужином, распевать фривольные песенки на новолате и каждую минуту срываться проведывать дорадха в его стеклянном узилище), когда на черно-бархатном небе над черно-хрустальным океаном разложились узоры чужих созвездий, Кратов на цыпочках прокрался к терминалу и наугад включил один из полутора десятков развлекательных каналов.

Посреди узкой, запакощенной улочки, чудом втиснутой между сырыми стенами грубой каменной кладки два типа в одинаковых (так, по крайней мере, показалось Кратову!) долгополых черных плащах садили один по другому из ручных энергоразрядников. Возможно, модели «Горний Гнев». Вопреки всем известным Кратову спецификациям, при каждом залпе оружие издавало страшный лопающийся звук. Самым удивительным было то, что поединщики никак не могли попасть в цель с расстояния от силы двадцать шагов. Спустя какое-то время к веселью присоединилось еще человек по десять с каждой стороны, и улочка превратилась в сущий ад. И это сразу перестало походить на Суд справедливости и силы, в котором, как известно, всегда участвуют двое («ездовых животных в расчет числа поединщиков брать не надлежит», — сурово присовокуплял Статут справедливости).

Временами во весь экран возникали перекошенные ненавистью рожи, изрыгавшие невнятные команды пополам с чудовищной руганью. За одну-две минуты Кратов удесятерил свой запас ненормагивнон эхайнской лексики, по сравнению с которой уже привычный «драд-двегорш» казался щебетанием светской барышни. В кого-то наконец попали, причем последствия были самыми ужасными — грудь пораженного не красилась аккуратным отверстием с оплавленными краями, как следовало бы ожидать, а взорвалась кровавыми брызгами и едва ли не вывернулась наизнанку! Кратов сглотнул, отгоняя тошноту. Он должен был признать, что при всей своей мерзости это зрелище не лишено было некой варварской эстетики!

Внизу экрана ожила и заплясала полоска вычурного текста, который на сей раз был вполне разборчив. Зрителю предлагалось быть у своего терминала завтра об эту же пору с тем, чтобы насладиться продолжением приключенческого сериала «Векхешу — векхешья смерть». Затем его, зрителя, попросили за призовое вознаграждение угадать, будет ли смертельно ранен этой ночью некий Агсахах Скотина или же нет.

А в левом верхнем углу экрана болтался знакомый уже значок: воздушный шарик, проткнутый двумя стрелками.

Кратов внезапно ощутил себя таким же шариком, который неласково проткнули и выпустили весь воздух.

Улица, освещаемая сполохами перестрелки, свернулась в тугой узел и сгинула, а на ее место явилась объемная карта местности, по которой двигались крохотные фигурки, а кое-где поднимались аккуратные столбики черного дыма. Проступившее сквозь картину женское лицо с озабоченным выражением выпалило скороговоркой несколько фраз, а возникший из ничего указующий перст сопроводил ее слова тычками в различные возвышенности п скопления игрушечных домиков, которые сразу же занялись язычками пламени. В этой словесной трескотне с трудом угадывались знакомые слова: «Гверн… мятежники… танковая атака… огромные ио-ч герц… нет повода для паники…»

Без какого-либо перехода информационная врезка пропала, и неутомимые труженики «Векхешьей смерти» продолжили любимое занятие.

Кратов выключил терминал.

Несколько минут он молча сидел в полной темноте, собираясь с мыслями.

Он только что сделал два неприятных открытия.

Во-первых, та видеозапись, что подсунули ему Агбайаби и Понтефракт в качестве наглядной демонстрации Суда спрастении чиленки справедливости и силы, была фрагментом какого-то игрового сериала. О чем свидетельствовали значок в левом верхнем углу экрана и текстовая реклама в виде бегущей строки.