Блудные братья - Страница 57

— Мне положено это знать, как члену Магистрата!

— Даже Блукхооп знает что-то про нас и эхайнов и тоже молчит, как… рыба в пироге.

— Он и есть рыба, — сказал Понтефракт. — Только в кляре.

— И это ерунда, — заявил Носов с неожиданным энтузиазмом. — Так вот, доктор Кратов. Я знаю, чем вас утешить. Что бы ни толковали вам мои люди, вы ведь не отступитесь и не оставите попыток разобраться с Кодексом Силы.

— Не оставлю, — подтвердил тот.

— Я хочу подарить вам знание, которого нет ни у кого из нас. — Носов мечтательно улыбнулся. — Вам нужно пройти курс боевой подготовки по методике «журавлиных наездников».

— Что еще за методика?!

— Она создана на планете Тшарилх. Это система Охиуфсоар, о которой вы, как я подозреваю, даже слыхом не слыхивали.

— И видом не видывал такое название ни в одном справочнике…

— Ничего удивительного: они себя не афишируют, но охотно и плодотворно сотрудничают с Галактическим Братством на правах ассоциированного членства. Это ортогуманоиды, чьи физические характеристики весьма сходны с нашими. Хотя физиология, разумеется, совершенно иная.

— Вы тоже изучали эту премудрость?

— Увы мне… Так, вершки. К корешкам меня не подпустили. Я не вышел ростом, и мой вес по эгиохским нормам никуда не годится. Меня бы не взяли даже в подростковую группу.

— Ну, ваши резиденты наверняка его освоили в совершенстве!

— Не угадали! — Носов сделал отметающий жест. — Они, наоборот, слишком тяжелы и громоздки. Вы же в своей нынешней форме обладаете всеми необходимыми для этой методики физико-динамическими характеристиками. Ну, что? По рукам?

— Во-первых, безусловно, по рукам — я любопытен и всегда рад возможности узнать что-нибудь новенькое. Если это не займет много времени и не вступит в противоречие с моим мировоззрением…

— Ни то, ни другое! Это не религия, не культ, а обычная система общефизической подготовки.

— А во-вторых, зачем мне это?

— Вы серьезно изучаете Эхлидх, — сказал Носов терпеливо. — Но эхайнский культ силы направлен прежде всего на самоутверждение через подавление окружающих. Вам будет любопытно обнаружить, что существуют боевые искусства, выстроенные вне всяких культов, но столь же разрушительные, как и гуманистические.

— «Журавлиные наездники»… Удивительное название. На Тшарилхе есть журавли?

— Конечно же, нет. Это всего лишь образный перевод с эгиохского на русский. Там в горах живут большие белые птицы, которые в брачный сезон очень красиво танцуют на воде. И столь же красиво сражаются за право обладать своей суженой.

— И что же, у нас на Земле нет ничего похожего? — спросил Кратов недоверчиво. — К примеру, ниндзюцу, ушу, русский рапид?

— Нет, и не было, — сказал Носов со вздохом. — Ничего даже близко похожего на Земле никогда че было. Методике «журавлиных наездников» — три тысячи лет. Будь у нас что-то такое же и так же долго, мы бы с вами сейчас ломали голову над тем, что означает идиома «обидеть слабого».

— Хорошая мысль, — кивнул Кратов. — И когда же начнем?

— А прямо сейчас! — Носов обернулся — человек в плаще с капюшоном неприметно и молчаливо маячил в дальнем углу комнаты. Коротко поклонившись, Носов промолвил: — Учитель Рмтакр «Упавшее Перо» Рмтаппин, это ваш новый ученик.

Странный тип быстрым кивком отбросил с лица глухой капюшон. У него было вытянутое, со вдавленными скулами, костистое нечеловеческое лицо. По обе стороны хрящевидного выступа, что делил это лицо пополам от корней волос до безгубого рта, тускло поблескивали черные диски глаз с контрастно-белыми точками зрачков. Обладателю такой внешности нашлось бы лучшее место среди горгулий собора Парижской богоматери.

— Я готов, мастер-командор, — негромко сказал Рмтакр «Упавшее Перо» Рмтаппин на прекрасном русском языке, с тем же неуловимым акцентом.

— Учитель, — сказал Носов с укоризной. — Я же просил не выносить звания за пределы Тшарилха…

— Хорошо, мастер-командор, — кротко и, как показалось Кратову, язвительно согласился Рмтакр.

— Подождите, — сказал Кратов, растерявшись. — Но у меня были планы на вечер!..

— А знаете, куда мы пошлем ваши планы? — с наслаждением спросил Носов.

Интерлюдия. Земля

— … Мне было страшно, так страшно, как никогда в жизни не было ни до, ни после, это только ты, здоровый лоб, с ног до головы закованный в латы самодостаточности, ничего не боялся, и тебе все равно было, что делать и куда идти, что в экзометрию. что в самое пекло, да ты и пошел после того, как я не вернулся, а я был перепуган и хорохорился для того лишь, чтобы никто не видел моего жуткого, леденящего сердце, разум и душу страха, это было стыдно, это было физиологически отвратительно, больше всего я боялся, что ты со своим нечеловеческим уже тогда чутьем на эмоции учуешь запах моего страха, и она тоже учует, и мастер, все мы умели это, всех нас этому учили, но ты уже тогда был лучше всех, и я боялся собственного страха, и стыдился его, стыдился перед тобой, но это было, было, было, и ничего нельзя было поделать, только ты остался, тебя еще ждал твой ад, а я ушел в свой персональный ад сейчас, это было необъяснимо и страшно, я все время говорю — «страшно», потому что это единственное слово, которое подходит для экзометрии, все остальные неточны и маловыразительны, это было, наверное, как моментальная смерть, когда угасают все чувства, и мне осталось лишь биение моего живого сердца, и я все ждал, когда же стихнет и оно, а вокруг не было ничего, я не ощущал собственного веса, я не осязал одежды, что была на мне, я не видел даже приборов на внутренней поверхности шлема «га-лахада», кажется — я закричал и не услышал голоса, но тут из другого измерения меня на короткое время взяли за руку, это ты дернул фал, беспокоясь, и я, чтобы вернуть себе ощущение реальности, ответил, и понемногу начал оживать, пальцы ощутили зажатый в них фал, откуда-то из ничего всплыли светящиеся панели приборов, между лопаток зачесалось, во рту образовался противно-соленый привкус, это я губу закусил и не чувствовал до того момента, как ты меня позвал, смешно, столько лет прошло, а я все помню до мелочей, и есть такие мелочи, о каких я даже тебе не скажу, и я солгал тебе тогда ответным подергиванием фала, что у меня все в порядке, между тем как ничего в порядке не было ни до, ни па протяжении, ни уж, разумеется, после, потому что я снова ощутил самого себя, но ощутил висящим в абсолютной пустоте, свободной даже от вакуума, ощутил себя вмороженным в ничто, потому что по ту сторону прозрачной скорлупки шлема была экзометрия, она глядела на меня, а я не видел ее и не знал, как подобает вести себя с этой дамой, и я, трясясь от примитивного, первобытного, никакими известными мне словами не передаваемого страха, трясясь каждой клеточкой своего тела, двинулся вперед, хотя и не знал уже, верно ли ориентируюсь, но в какой-то миг мне почудилось, будто пятки ударились о что-то твердое, и я решил, что это корпус «гиппогрифа», а значит, я могу выполнить задание и прослыть смельчаком, смогу добраться до гравигенной секции, а, там уже я буду снова внутри корабля, где мне черт не враг, там-то я уж разберусь, и вот когда я так осмелел и обрел надежду, все и случилось, потому что на самом деле я двигался неверно, и воспринимал все неверно, и приборы гнали сплошную бредятину, и если я что— то и впрямь тогда нащупал, то уж никак не старину «гиппогрифа», это были они, они были рядом все это время, они никуда не делись после того, как ударили нас, и когитр врал, что все уже закончилось, потому что все еще продолжалось, хотя никакой нужды не было наносить нам повторный удар, мы уже были покойники, н они просто были рядом, чтобы проследить за нашей агонией, а может быть, насладиться ею, и вот на них-то я и натолкнулся, бестолково суча ногами, ты не поверишь, но я увидел это, я увидел это своими глазами, я увидел то, что никто никогда не видел до меня, да и не увидит больше, потому что нам нельзя быть рядом, мы разные, мы настолько разные, как это только возможно, нам нельзя встречаться, мы не можем сесть н обо всем договориться, как это делаешь ты с самыми чужими чужаками из субсвета, и делали до тебя другие, мы никогда не поймем друг друга, и то, что мы, существа из субсвета, сунулись в экзометрию, было чудовищной, ошибко